Выход

Трудно даже представить, насколько плотно совокупляется человек со своим жилищем в зимнее время. Теперь это не просто пустое пространство для надёжного содержания нажитого годами хлама; не просто место, куда он приходит выпить стопку своего любимого напитка, разжижающего пищеварительную систему и, если наш человек немного постарше, головной мозг; теперь это даже не место для вдумчивого обсуждения последнего выпуска передачи “Бесогон ТВ” с друзьями детства.

Теперь, когда на улице есть угроза в любой момент замёрзнуть насмерть или захлебнуться в широко растёкшемся по московским улицам солевом снегу, когда небо обращается в неясную массу цвета прокисшего творога, желание бесцельно бродить по городу, наблюдая за поведением асфальтоукладчиков — гастарбайтеров незаметно редуцируется само собой.

Теперь человеку интересны немного другие вещи.

I

Ему интересно сидеть дома за родным кухонным столом и с удовольствием и смакованием поглощать добычу от недавнего похода в магазин “Магнит”. Действительно, отточенное годами умение общения с кассиршами принесло определённую пользу — человек не дал обдурить себя дешёвыми уловками вроде лже-ценников или мелкого шрифта. Он храбро стоит на своём и забирает свои пакет пельменей “Иркутские”, упаковку сметаны и подтёкшую банку пива “Балтика 3”.

Вместе со сметаной в пельменном бульоне растворяется всё — волнения, жизненные цели, вид из окна на вечерние Фили и звуки бубнящего телевизора за тончайшей, будто картонной стеной родной гостинки. Человек обводит взглядом кухню. Тёплый свет плафона из Фикспрайса падает на немытую посуду, ржавую раковину и конфорки газовой плиты. Слева взгляд человека дружелюбно встречают вафельное полотенце на крючке и календарь на 2009 год с изображениями луговых цветов, такой большой и красивый, что отправлять его на помойку к дырявым пальто и подгнившим новогодним ёлкам было бы воистину кощунством.

Да и зачем вообще человеку знать, какой сегодня день?

II

Целую ночь капает чёртов кран. Интересно, каково это — быть бездушным неодухотворённым предметом, существующим лишь для того, чтобы омывать по утрам живые предметы? Неодухотворённое воистину располагает единственным возможным решением проблемы отсутствия желания жить и радоваться каждому новому дню: оно попросту не может.

Человек спит неспокойно: под окнами его однушки находится МФЦ. По ночам на пороге собирается золотая молодёжь и горланит песни о трудностях арестантской жизни и ненависти к Дорогомиловскому районному суду.

Начало нового дня знаменуется привычными гудками машин возле шлагбаума.

Кассета, неохотно и будто немного нервно жужжащая в видеодвойке, ведёт своё существование с 2002 года, когда на неё был записан фрагмент программы “Намедни”. Сейчас от неё остались только вездесущий голос Парфёнова и титры, а кассету заполнили кадры с репетиции местной шугейз — группы.

Уткнувшись лицом в потолок, человек внимательно созерцает завитушки полиуретановой лепнины, заботливо оставленной ему предыдущими хозяевами. Интересно, какими должны быть люди, чтобы согласиться провести в такой дыре свои лучшие годы? Хотя, судя по тому, что теперь они больше не могут гордо называть себя владельцами комнаты в гостинке, их лучшие годы закончились ровно в тот момент, когда они, улыбаясь и раздражённо поддакивая, всучили человеку ключи и хлопнули сначала внутренней, а потом внешней входной дверьми.

Где же сейчас эти люди?

III

Иногда человек просыпался с каким — то особенным ощущением одухотворённости. Он ни за что бы не стал врать себе, что сможет добиться чего — либо за день, но такой мотивации хватало, чтобы с особенным усердием напичкать яичницу колбасой и поесть. Потом человек шёл на балкон, продирался сквозь лыжи и велосипед, садился на табуретку и читал. Шелест листвы, болтовня старух на дворовых скамейках и визги их внуков, доносившиеся с детской площадки, создавали приятную ауру для меланхоличного начала дня — ещё одних суток прокрастинации и протирания пяток об изломанный Филёвский асфальт. Время от времени идиллию прерывали байкеры и такси, настойчиво давящие на жалость диспетчера шлагбаума робкими гудочками.

— Валя!

Ответом соседке послужил жалобный вопль очередного такси.

— Валя!

— Нина!

— Валя!

— Ну, чего тебе?

— А ты вниз посмотри!

Чувствуя себя Большой печатью в Американском посольстве, человек настороженно перегнулся через балконные перила и вперил взгляд в до эстетической боли знакомый палисадник.

Золотой молодёжи, кажется, стало скучно, и она решила изменить ландшафтный дизайн придомовой территории на более минималистичный. Перешагнув неприступный окрашенный забор, компания принялась ликвидировать аккуратно расписанных натуральными цветами лебедей из покрышек.

— Ух, содомиты! — вне себя от творческой ярости заорала Валя.

Представители золотой молодёжи невозмутимо сложили лебедей в контейнер для мусора.

— Щас в ЖЭК позвоним! — надрывалась со второго этажа Нина.

Дизайнеры вернулись на место происшествия, справили нужду на местах былой лебединой славы и гордо удалились, прихватив с собой на память три металлические секции забора, часть водосточной трубы и две урны.

IV

Невроз, психоневроз, невротическое расстройство (новолат. neurosis от др.-греч. νεῦρον «нерв») — устаревшее название группы нервно-психических расстройств, возникающих по причине острых и хронических психологических травм и характеризующихся отсутствием качественных изменений психической деятельности. Клиническая картина таких расстройств характеризуется астеническими, навязчивыми или истерическими проявлениями, а также временным снижением умственной и физической работоспособности.

V

Это утро совсем другое.

Грязно — серые облака бездвижно повисли над панельками, отопительные трубы перестали меланхолично клокотать и даже дети на площадке молчали как убитые.

Интересный фразеологизм — “как убитый”. Интересно, тот, кто его выдумал, хоть раз задумывался о причинах гробового молчания? Неужели человек молчит лишь потому, что он мёртв и ему больше нечего сказать?

Человек бы хотел многое сказать. Возможно.

Взгляд соскальзывает с лепнины и грузно падает на картонные коробки, набитые книгами, альбомами, журналами и прочей макулатурой. На коробках величаво восседает видеодвойка. Кассета отжужжала своё и успокоилась, а экран, потрескивая, печально засверкал сероватыми помехами.

Слева от коробок на радиаторе жизнерадостно переливались на солнце шерстяные носки. Действительно, впервые за месяц им наконец стало на чём переливаться: солнце неохотно выкатилось из — за рваного кучевого облака и озарило квартал ослепительно белым светом.

Человек вышел на балкон и не почувствовал ни градуса тепла. Вернувшись в комнату, он прищемил свой безымянный палец левой руки дверью, чтобы заглушить пугающее чувство пустоты внутри.

Под окном раздался протяжный сигнал такси.

VI

Всё, чем я занимаюсь по жизни — это лишь прелюдия к очередному походу в “Магнит” и увлекательному общению с кассиршами. Я снова куплю какой-то гнили в круглой пластмассовой упаковке, снова закрою за кем — то по — хамски распахнутую входную дверь гостинки, снова поднимусь на шестой этаж, снова наподдам коленом по ржавому замку и снова закрою дверь на щеколду изнутри. Я смою с рук мерзкие следы цветения липы, завалюсь на матрас, открою то, чем Бог послал мне отобедать, включу видеодвойку и поставлю кассету с шугейзом. Приятно вот так прокрастинировать в одной комнате, всматриваясь в очертания гитар и немытых длинных волос на экране. Пошатываясь, молодые представители дрим — поп — авангарда хрипят в микрофоны философские тексты, поблёскивая подтекстами и трактовками. Звуковые волны сплетаются и смешиваются с душным весенним воздухом. Скоро всё это закончится.

Завтра первое июня.